Вадим Лихолетов и Олег Ивченков о том, как блокчейн позволяет реализовывать такие решения для медицины, которые были невозможны еще несколько лет назад.
— Современный рынок блокчейн-технологий — это рынок работающих прототипов. Рынок тех, кто не просто на словах рассказывает, но может показать, как эти технологии решают насущные проблемы и задачи в рамках отраслевых решений, — говорит Вадим Лихолетов, генеральный директор компании ТБИ (на фото — справа).
Его компания, в сотрудничестве с компанией ОМК разработали прототип реестра, который могут использовать медицинские учреждения и государственные службы с использованием технологии блокчейн. Зачем это нужно, как выглядит и работает, а также — почему этот пример показательный, попытаюсь рассказать простыми словами. На примере непростых заболеваний.
Несмотря на то, что все эти заболевания объединены в одну группу, между ними нет ничего общего, кроме их редкости. Ввиду малой распространенности, лечение орфанных заболеваний обычно очень дорогостоящее. Фармакологические компании отдают предпочтение производству тех препаратов, которые пользуются повышенным спросом, т.к. это финансово выгоднее.
Люди, у которых подтверждено одно из орфанных заболеваний, лечатся за счет государства, бесплатно. Препараты для них очень дорогие и редкие, закупаются по заказу Минздрава. В реестре которого на настоящий момент состоит 214 таких болезни. А на работу с реестром больных на местах ориентируется решение компании Вадима Лихолетова и Олега Ивченкова.
Естественно, что в такой ситуации возникают искажения, потери и даже неправомерное использование этих ресурсов. Например, врач может назначить препарат конкретного поставщика, а специалист по закупке — по каким-то своим мотивам поменять поставщика-производителя. Но несогласованное с врачом изменение может оказаться фатальным для пациента, потому что препараты от разных производителей, невзирая на из принципиально одинаковую формулу (например, инсулин) может отличаться по способу изготовления и/или добавкам, а это может быть критически важным в данной ситуации.
Система с использованием блокчейн позволяет объединить всю цепочку в единое целое и отследить такую ситуацию. Также, можно осуществлять мониторинг всей цепочки операций, для этого в прототипе предусмотрена такая возможность. Этим могут пользоваться представители Минздрава или, например, ФАС.
SPb Media: То есть, если внести несанкционированные изменения в реестр — это же клондайк самый настоящий?!
Ивченков: Да, главным недостатком является возможность любого из участников цепочки вносить изменения данных без уведомления и согласования с другими пользователями и контролирующими органами. Потому мы и сделали это решение, внедрение которого позволяет любые злоупотребления в этой сфере свести к нулю. И не только злоупотребления, а просто даже ошибки. Вадим уже сказал про инсулин от разных производителей, а это только самый простой пример.
SPb Media: В чем суть решения? Как человеку-гуманитарию понять, что блокчейн — это не только о деньгах, про которые вы рассказывали на прошлой неделе?
Лихолетов: Я выделил бы четыре необходимые требования, которые надо реализовать. Которые логичны и естественны, здесь ничего не надо придумывать. И мы в своем прототипе отстроили и сделали:
1) вводим персональные электронно-цифровые подписи для каждого участника цепочки принятия решений;
2) предложенные изменения любым уполномоченным на то лицом должны быть доступны для проверки всем участникам цепочки;
3) предложенные изменения любым уполномоченным на то лицом должны подтверждаться всеми участникам цепочки в течение установленного времени и только после этого получать статус “внесенных”;
4) обеспечить доступ к данной системе контролирующих органов (ФАС, Федеральная и региональные службы по надзору в сфере здравоохранения) с возможностью осуществления дополнительной проверки и при необходимости блокировки процессов.
Ивченков: Если очень просто, то на примере внесения пациента в реестр это будет выглядеть как на рисунке (рисует на планшете).
SPb Media: А если посложнее? Не то, что я такой умный, просто люди слишком худые на картинке…
Лихолетов: Если посложнее, то вот так. В системе должны быть сервера приложений, обеспечивающие слой бизнес-логики и реализацию программных интерфейсов для доступа со стороны внешних систем (решение должно поддерживать горизонтальное масштабирование), хранилище данных (централизованное или распределенное), которое должно содержать данные о регистре, назначениях, и других артефактах регистра, удостоверяющий центр (может быть единым или распределенным, например, по территориальному признаку) — обеспечивает выпуск и сопровождение пользовательских сертификатов ЭП, клиентские приложения и/или web-браузеры на клиентских устройствах (при реализации web-интерфейсов) и BlockChain API.
SPb Media: Теперь здесь нет худых людей вообще. И никаких нет. Я к тому, что становится понятно, как нивелировать человеческий фактор, если говорить серьезно. А дорого?
Ивченков: Можно ответить “не дороже денег”, но суть не в этом. Есть несколько плюсов, которые иным способ, не в блокчейне, не реализуются в принципе. Первое и главное — мы исключаем любую возможность фальсификации данных регистра, что приведет к получению реальной картины заболеваемости и терапии указанной нозологии.
Лихолетов: Еще что можно делать уже на имеющемся и работающем прототипе — можно обосновать закупку каждой упаковки лекарств, а они ОЧЕНЬ дорогие. Прямо вот реально ОЧЕНЬ. Можно сократить расходы бюджетных средств как следствие планирования закупок на основании актуальных данных и можно (даже нужно) ввести персональную ответственность и полный контроль за качеством оказываемой медицинской помощи. так что здесь правильнее было бы об экономии говорить. И надежности. А не о затратах.
Ивченков: Если допустим (точно не знаю) бюджет выделяемый в России на эти бесплатные лекарства 1 млрд рублей в год и хотя бы 5–10 % от этой суммы тратится впустую (потери, махинации), то точно “отбиваются” затраты на внедрение проекта за год, ну максимум — 2 года. Только вот сдается мне, что и денег выделяется значительно больше, и утекает в песок не 5–10%.
SPb Media: Что сейчас с прототипом?
Лихолетов: Рассказываем людям, принимающим решения, о нем. О том, что уже есть и это можно посмотреть, потрогать. И для большего снижения уровня риска фальсификации данных регистра модифицируем систему технической возможностью контролировать дозировку и кол-во назначаемых лекарственных препаратов, а также других показателей лечения. Кропотливая работа, но нужная.
Ивченков: Проблема “запуска проекта с блокчейном в реальную жизнь” у нас во многом зависит от отсутствия нормативно-законодательной базы, регулирующей как просто использование новейших технологий, так и вопросы межведомственного взаимодействия. В суровой российской действительности (да и не только в российской) быть держателем “большого реестра данных” должен быть только один и желательно в максимально закрытом ЦОДе. А еще лучше — в бумажном виде, с печатями и подписями. И тут мы такие красивые и умные предлагаем реализацию с использованием децентрализованного распределенного “блокчейн-хранилища”, копии которого могут находится (о, боже!!!) в том числе и у частных лиц.
Лихолетов: Конечно можно и нужно предусматривать в подобных проектах и шифрование медицинской информации, размещаемой в блокчейне, и защиту персональных данных. Но существующая на данный момент нормативная база хотя и не запрещает использовать блокчейн, но и не разрешает его. Нечто подобное происходило несколько лет назад с “облачными” технологиями в государственных структурах. Большая надежда на то, что внимание президента к тому, что принципиально важно быть первыми в новых областях, как-то сдвинет с места ситуацию и с технологиями на блокчейне.
Компания «Технологии Безопасность Исследования» выполняет проекты по разработке программного обеспечения в области информационной безопасности и систем управления предприятием, выполняет интеграционные и высоконагруженные проекты, осуществляет консалтинг в области информационной безопасности и систем управления предприятием.
Примечание 1:живой пример необходимости подобного реестра развивается прямо сейчас — люди с орфанными заболеваниями в Барнауле несколько месяцев не получают необходимые им для жизни лекарства.
Примечание 2: только в одном штате, Западной Вирджинии, в период с 2007 по 2012 год было продано 780 000 000 таблеток опиоидных препаратов — при том, что населения там меньше двух миллионов человек.