КОЛОНИАЛЬНЫЕ ДЕРЖАВЫ НОВОГО ТИПА

На рубеже тысячелетий общественные отношения стали радикально меняться. В недавнем прошлом великие державы вели между собой открытые прямые войны. В современном мире их заменили прокси-конфликты и использование всевозможных форм мягкой силы. Например, в данный момент мы наблюдаем, как развивается глобальное противостояние с использованием вакцин от COVID-19… Одними из государственных, общественных институтов, которые формально прекратили свое существование в XX веке, являются классические метрополии и колонии. Однако, вероятно, они ушли не полностью, им на смену пришло нечто иное. Более того, на этом поле появился новый игрок, у которого классических колоний никогда не было. Это США.

США – санкционная метрополия

Соединенные Штаты Америки поставили на мировой юридической рынок такой правовой институт, как санкции. Надо понимать, что сами по себе санкции появились еще в начале XIX века и изначально представляли собой экономическую меру воздействия на геополитических врагов. По нашим наблюдениям, лишь в последнее десятилетие санкции институциализировались, т.е. под воздействием юристов различных стран превратились в самостоятельную отрасль права и область прикладной юриспруденции, а также в протекционистскую меру для национальной экономики и способ давления на политических и экономических оппонентов.

При этом с точки зрения классического права санкции имеют весьма некорректный механизм действия – они носят экстратерриториальный характер и применяются за пределами территории США к отношениям, которые с США никак не связаны. Например, так называемые «вторичные санкции» направлены на то, чтобы экономические субъекты из развитых экономик не вступали в коммерческие отношения с подсанкционными лицами или государствами. Таким образом США пытаются влиять на одно из базовых суверенных прав любого государства и его субъектов: как, с кем и на каких условиях вступать в экономические и иные отношения. Такие государства превращаются в вассалов США, по сути – в их колонии, тогда как сами Соединенные Штаты – в глобальную санкционную метрополию.

Противоречивость данного института также выражается в том, что его действие зависит от политической воли текущего вашингтонского истеблишмента. Например, в 2015 году Иран, США и еще ряд стран подписали «Совместный всеобъемлющий план действий», по которому Иран сворачивал свою ядерную программу, а США и ЕС снимали со страны санкции. Уже в мае 2018 года США анонсировали свой выход из программы, а в последствии не только вернули отмененные санкции, но и наложили дополнительные. В итоге компании из европейских колоний США, опасаясь вторичных санкций метрополии, перестали сотрудничать с иранскими компаниями.

Юридический неоколониализм (Великобритания)

Еще одной глобальной (в данном случае юридической) метрополией является Великобритания. По иронии судьбы она при этом имеет глобальную колониальную зависимость от тех же США.

Особое положение Великобритании на юридическом рынке связано с тем, что у международных акторов и участников экономических отношений существует запрос на унификацию и гармонизацию правовых процедур, прозрачное правоприменение и эффективную принудительную реализацию своих прав в любой точке земного шара. Локомотивом данной тенденции выступает Великобритания. На наш взгляд, данные процессы идеально отражает такой термин как «юридический неоколониализм». За прошедшие 50–70 лет Великобритания потеряла почти все свои заморские территории и колонии, однако это не помешало ей сохранить статус империи в силу следующих обстоятельств.

Во-первых, бывшие колонии реципировали право метрополии для своих внутренних правопорядков, поэтому государства, ранее входившие в Британскую империю, используют английское право, либо его вариации.

Во-вторых, помимо рецепции материального права, Великобритания имеет огромную долю на рынке международных судебных разбирательств. Решения и приказы, вынесенные английским судом, эффективно признаются и исполняются на территориях стран-участниц Содружества наций, иных развитых стран (например, США) в силу схожести правовых систем или высокого авторитета английского суда. К этому списку также стоит добавить страны, где решения английского суда признаются и исполняются на основании международных соглашений. До недавнего времени в эту категорию попадал весь Европейский союз, поскольку признание и исполнение решений было четко урегулировано Брюссельским регламентом. С 1 января 2021 года, после окончания переходного периода, Брюссельский регламент больше не применяется, однако Великобритания уже направила заявку о присоединении с 1 января 2021 года к Луганской конвенции, которая почти идентична Брюссельскому регламенту.

Таким образом, решения английского суда могут быть относительно легко признаны и исполнены на территории почти всех развитых государств. Эта универсальность отлично соответствует запросам современного международного бизнеса, который ищет удобную и понятную точку входа в международное разбирательство во избежание дробления процесса на несколько юрисдикций. С учетом этого можно говорить о том, что Великобритания является империей нового типа – «неоимперией», которая предоставляет своим клиентам услуги «одного окна» в части прозрачного и унифицированного правоприменения в различных юрисдикциях.

Надо заметить, что английские юристы ведут себя крайне активно в борьбе за новых сателлитов и адептов, тем самым укрепляя и расширяя неоколонию. Они устремляются на новые рынки и в новые страны, которые встали на путь рыночных реформ, чтобы обучить простодушных местных юристов и истеблишмент английскому языку, английскому праву и зазвать их в «самый справедливый суд в мире».

Кстати говоря, для выживания любая система должна развиваться, поэтому сложные системы имеют тенденцию на самопродуцирование и расширение. Показательный пример – чиновничий корпус, который с годами только увеличивается. Аналогичные процессы происходят и в отношении английской судебной системы, которая стала принимать к рассмотрению все больше и больше дел, в том числе те, которые не имеют каких-либо содержательных связей с Великобританией. Таким образом, английские суды выходят за пределы своей компетенции, что, как кажется, является вторжением в суверенные права других государств. Данная тенденция очень ярко проявляется в отношении Российской Федерации.

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ – ЮРИДИЧЕСКАЯ КОЛОНИЯ?

Проникновение английского материального права и процесса

Использование национального права и передача дел на рассмотрение национальным судам является важным показателем авторитета и престижа государства. Невозможно говорить о сильном государстве в случае, когда участники оборота предпочитают использовать иностранное право для структурирования коммерческих сделок, а споры разрешают в иностранных юрисдикциях в расчете на объективное и беспристрастное судебное разбирательство, которое отсутствует в «домашней» юрисдикции.

В 1991 году Россия перешла от плановой экономики к рыночной, что потребовало полной перестройки как правовой базы, так и судебной системы. Такие изменения невозможно провести быстро и качественно, поэтому участники коммерческого оборота обратились к тем практикам, которые стабильно функционируют уже на протяжении сотен лет, – английскому праву и процессу.

Английское право находилось на пике популярности до 2014 года. Большинство крупных и средних коммерческих проектов было структурировано с использованием английского права. В 1990-х и начале 2000-х годов английское право использовалось даже для структурирования отношений партнеров в рамках проектов ГЧП. Зависимость от английского права резко снизилась после 2014 года, когда была проведена масштабная реформа гражданского права и российское право обогатилось большинством инструментов, которые ранее были доступны только по английскому праву.

Там не менее, российские участники оборота сохраняют слепую веру в английское правосудие. Многие коммерческие контракты и корпоративные соглашения содержат оговорку, по которой любые споры между сторонами должны передаваться на рассмотрение в Высокий суд Англии и Уэльса. Стороны рассчитывают на объективность и беспристрастность английского правосудия, а также его практику скрупулезного разбора материалов дела. В отдельных случаях принятие подобных дел к рассмотрению английским судом представляет собой вторжение в исключительную компетенцию российских судов и угрозу российскому суверенитету.

Вторжение английского правосудия в российские суверенные аспекты

Выражается это в том, что английские суды очень широко толкуют свои правила о юрисдикции, что позволяет им принимать к рассмотрению иски, которые не имеют очевидной связи с Великобританией. Например, для того, чтобы английский суд установил свою юрисдикцию над спором, достаточно лишь факта, что ответчики собрались в лобби лондонского отеля, запротоколировали свой план на салфетке, что впоследствии якобы причинило убытки истцу (т.н. conspiracy). При этом ответчики могут вовсе не проживать в Великобритании, протокол может быть составлен по российскому праву, а спорные активы могут находиться за пределами территории Великобритании.

Ярким примером наступления английского правосудия на российский суверенитет является то, что английские суды не стесняются принимать к рассмотрению споры и выносить решения в отношении российских компаний, имеющих стратегическое значение для обороны и безопасности государства. С годами эта тенденция только усилилась. Приведем несколько ярких примеров, иллюстрирующих данную тенденцию:

• Tugushev vs Orlov, Roth, Petrik. В рамках данного дела Тугушев пытается доказать, что имеет право на 33% доли в группе «Норебо», крупнейшем рыбопромышленном холдинге Российской Федерации. Для отношения к юрисдикции английского суда истец, в частности, вовлек в спор в качестве третьего ответчика резидента Великобритании Петрика.
• Berezovsky vs Abramovich. В рамках данного дела Б. Березовский пытался доказать, что владел пакетом акций в компании «Сибнефть».
• United Company Rusal Plc vs Crispian Investments Limited & Anor. В рамках данного дела «Русал» оспаривал процедуру выкупа 4% акций в Норникеле.
• Yukos Capital vs Rosneft. Здесь английский суд признал, что отмена российским судом решения МКАС о взыскании с «Роснефти» 13 млрд. руб. носила политический характер, а поэтому не может быть принята во внимание при приведении в исполнение решения МКАС.
• Cherney vs Deripaska. Аналогично спору между Березовским и Абрамовичем, Михаил Черной пытался доказать, что имеет право на долю в «Русале».
• Bestolov vs Povarenkin. В данном процессе Руслан Бестолов пытался взыскать компенсацию с ответчика за неправомерный отъем доли в совместном предприятии по добыче полезных ископаемых в Якутии.

Все эти споры объединяет одна деталь: англичане во всех случаях определяют судьбу российских активов, которые относятся к стратегическим отраслям. По нашему глубокому убеждению, споры в отношении российских стратегических компаний должны относиться к исключительной компетенции российских судов. Никакой английский суд не может обладать компетенцией по определению судьбы, например, блок-пакета акций ПАО «Газпром». Обратное, фактически, означает отказ государства от части суверенитета.

Помимо неприятного факта, что английский суд так или иначе выносит решения в отношении российских стратегических компаний, разбирательство в таком суде может нести непосредственную угрозу безопасности российских отраслей. В процессе стороны проходят такую стадию, как disclosure, на которой происходит раскрытие документов, сведений и фактов, способных иметь значение для вынесения решения по делу. Очевидно, что исключения для стратегических компаний отсутствуют. Раскрытие может касаться таких чувствительных документов, как финансовая отчетность или сведения, имеющие коммерческую ценность или защищенные коммерческой тайной. Таким образом, участие стратегической компании в английском процессе означает, что информация о компании будет раскрыта и может стать доступной неограниченному кругу лиц.

Этап раскрытия также может вступать в противоречие с российским уголовным законодательством. На практике почти все более или менее заметные корпоративные конфликты сопровождаются уголовными делами, в рамках которых с фигурантов берут подписки о неразглашении тайны следствия. Нарушение такой подписки и разглашение данных следствия является уголовно наказуемым деянием. В то же время сведения, защищенные тайной следствия, могут быть потребованы к раскрытию в английском процессе. В подобных случаях участник процесса, от которого требуется раскрытие, оказывается между молотом и наковальней: раскрыть сведения, защищенные тайной следствия, и совершить преступление – или отказаться от раскрытия и проиграть процесс по упрощенной процедуре. Обычно в таких случаях английский суд не обращает особого внимания на уголовное дело, возбужденное в России, и связанные с ним ограничения.

КТО ВИНОВАТ И ЧТО ДЕЛАТЬ?

Реформа гражданского права

Российский законодатель осознает нездоровую зависимость российского бизнеса от английского права и процесса и предпринимает определенные шаги, чтобы эту зависимость снизить. В области материального права была проведена реформа гражданского права, по итогам которой в российское законодательство были введены наиболее популярные институты английского права (заверения и гарантии, возмещение потерь и т.д.).

Условия возврата в Россию «иностранных» споров

В процессуальной плоскости ситуация менее однозначная. Для «возвращения» споров с Туманного Альбиона в Россию требуется комплексная и глубокая донастройка российской судебной системы. По нашему мнению, основные усилия следует предпринимать в следующих направлениях:

• Независимость судей

Это проблема, которая имеет два измерения. Во-первых, судебная власть должна быть независима от иных ветвей власти. Это прописная истина, которая является основой для любого развитого государства. Во-вторых, судья должен быть независим в рамках самой судебной системы – независим от председателя суда и от статистических показателей (в частности, процента отмены судебных решений).

Большой процент отмены решений является катастрофой для судьи, так как это грозит лишением премий или потенциальным отстранением от должности. По этой причине судьи стараются придерживаться заданного вектора развития судебной власти и практики, который, тем не менее, может противоречить их внутренним убеждениям.

В свою очередь, председатели судов могут влиять на материальное обеспечение конкретного судьи – например, на распределение премий и надбавок, выделение жилья, обеспечение условий работы. Председатели также наделены полномочиями по распределению дел в суде, возбуждению дисциплинарного производства, внесению представлений президенту и даче окончательных рекомендаций кандидатам на должность судьи. Все это формирует зависимость рядового судьи от председателя конкретного суда и желание отправлять правосудие в том ключе, который будет наиболее предпочтителен для председателя.

Решением проблемы может стать комплекс следующих мер: ротация судей на позиции председателя, сокращение максимального срока занятия данной позиции, запрет на повторное переназначение председателя, случайное распределение дел между судьями, отмена «планов» по максимальному количеству отмененных решений.

• Престиж судебной профессии

Второе направление, в котором стоит развивать российский процесс, – это повышение престижа судебной профессии. Законодателю стоит задуматься об усложнении экзамена на занятие должности судьи.

В переосмыслении также нуждается институт ответственности за неуважение к суду. В Великобритании данный институт (contempt of court) является мощнейшим инструментом в арсенале судьи, который существенно способствует тому, чтобы стороны подчинялись приказам суда. Судья, во-первых, почти не ограничен в размере штрафа за подобный проступок, а во-вторых, может вынести решение об аресте участника процесса в наиболее вопиющих случаях. В России же данный институт почти не функционирует: максимальный судебный штраф для граждан не превышает 5 000 рублей, а для юридических лиц – 100 000 рублей. Данные суммы не кажутся внушительными и вряд ли могут существенно влиять на поведение участников процесса.

• Стоимость судебного процесса

Еще одним фактором, влияющим на качество работы российской судебной системы, является дешевизна рассмотрения споров в российских судах. Низкие судебные пошлины, низкая стоимость ведения дела в суде, порочная практика по отказу от судебных расходов (частичной компенсации) – все это ведет к тому, что стороны предпочитают решать самые незначительные вопросы в судах вместо применения альтернативных способов разрешения споров. С ростом количества дел в судах растет и загрузка судей. В итоге продолжительность судебного заседания составляет 15–20 минут, количество судебных заседаний, проведенных одним судьей, зашкаливает, а качество судебных решений оставляет желать лучшего.

В Великобритании и США инициирование и ведение судебного процесса предполагает значительные издержки, поэтому обращение в суд является целесообразным только в рамках более или менее крупных коммерческих споров. Подобная настройка судебной системы позволяет снизить нагрузку на судей и повысить качество отправления правосудия.

Полагаю, что острота проблемы была бы существенно снижена, если бы суды, как минимум, взыскивали расходы на юридических представителей с противоположной стороны в полном объеме. В таком случае истец крепко подумал бы насчет обоснованности и убедительности своей позиции перед подачей заявления в суд.