Импортозамещение в образовании

Волею судьбы мне пришлось довольно плотно познакомиться с  представителями прикладной науки и образования — выходцами из  БГТУ «Военмех». Можете себе представить их эмоциональное состояние в последнее время, когда из каждого утюга звучат стенания по поводу кризиса, призывы к  инновациям и  импортозамещению. А  они в  течение всей новейшей истории России сталкиваются с  систематическим отторжением и того и другого.

В некоторых комментариях публичных политиков и  СМИ такое положение вещей прямо квалифицируется как злой умысел или, в лучшем случае, как вопиющая некомпетентность профильных институтов государства. Не будем тиражировать  критику. Полезнее будет рассмотреть тему, опираясь на  статью В. Н. Зазимко и  А. Н. Маслова  «Научно-образовательно-промышленные альянсы» («Экспертный союз» №  17). Статья имеет системно выдержанный, т. н. трехточечный, формат, который для любой решаемой проблемы предполагает наличие «фотографии сегодняшнего дня», обозначения точки стремления и  конкретных предложений для продвижения из  сегодняшнего качества к должному.

Поддерживая общий посыл, предлагаемый авторами, хотелось  бы добавить несколько системных «раскрасок» этой темы, заметных с  площадки БГТУ «Военмех» (на  основе тесного общения с  его сотрудниками и  выпускниками). Представляется, что в  сумме наши две статьи несук конкретные предложения по  импортозамещению в  столь чувствительной для государственной безопасности системообразующей сфере как взаимодействие на стыке образования, науки и промышленности.

Сначала о  болонской системе обучения. Понятно, что никакие инновации и  импортозамещение невозможны, если рассчитывать в этом деле на посредственность, лентяев или эгоистов. А  болонская система плодит преимущественно таких «специалистов». Чтобы убедиться в  этом, сопоставим несколько фактов. Во‑первых, зафиксируем дату 19.06.1999  г., когда ЕС официально запустил болонский процесс у  себя. Во‑вторых, вспомним эмпирическое правило Парето «20:80», являющееся, скорее, наглядным пособием, чем реальным рецептом.

В общем виде правило Парето формулируется так — «20% усилий дают 80% результата, а  остальные 80% усилий — лишь 20% результата». Прагматический смысл правила в том, что оно фиксирует качественные различия функциональностей, к  которым применяется. Но  не рецепт, как подсчитать точные процентные соотношения в каждом конкретном случае. Тем не менее, нам будет полезен его вариант, слегка переиначенный прагматичными американцами. Они установили свою интерпретацию правила «20:80», которая гласит:

— при любых условиях среды 20% людей будут стремиться хорошо работать всегда;

— при любых условиях среды 20% людей не будут стремиться хорошо работать никогда;

— искусство управления состоит в том, чтобы мотивировать на  хорошую работу максимальное количество людей из оставшихся 60%.

Процессы обучения и  наработки профессиональных навыков, сводящиеся к  формированию личного рабочего стола с  базой личного инструментария и  технологических приемов, с  системной точки зрения представляют более напряженную трудовую деятельность, чем последующее исполнение обязанностей в  качестве наемного работника, когда вознаграждение работник получает за весьма ограниченный набор стереотипных умений. Причем, трудозатраты при обучении тем больше, чем ближе сам процесс к  когнитивному обучению, то есть к обучению непосредственно в процессе познания, исследования, по сравнению с заучиванием рецептов.

Как только процесс обучения и  наработки квалификации с  системной точки зрения переходят из качества совместного труда преподавателя и  студента в  категорию предоставления услуг первым второму «через прилавок», так сразу главными в  этом социообразующем процессе становится именно «прилавок» и  те, кто устанавливает «обменный курс» через него. Нетрудно догадаться, что в  парадигме трудовой деятельности процесс обучения по правилу Парето на 20%, а то и более, непосредственно не конвертируем в экономическую выгоду.

Перед обществом потребления, каковым, безусловно, можно считать ЕС в  1999  г., в  условиях глобального перепроизводства, Болонская система была приемлемым способом утилизации образования. Тогда, при условии, если 20% преподавателей по  призванию пересекутся с 20% студентов, действительно желающих профессионально совершенствоваться, на выходе модно ожидать достаточные 4% (0,2  х0,2=0,04) профессионалов, необходимых для фундаментальной, прикладной и вузовской науки.

А остальных можно через бакалавриат ориентировать на пополнение так называемого среднего класса для обеспечения персоналом производств и  сферы услуг.  При этом не только первичное обучение практически целиком конвертируется в  коммерческую выгоду, но  и  запускается опять  же коммерческий процесс пожизненного дополнительного профессионального переобучения, если это потребуется для диверсификации производства или по личным обстоятельствам субъекта.

Взглянем на  проблему с  другой стороны — из  России. Наша страна в  XX  веке трижды стояла перед необходимостью преодоления системного структурного кризиса технологической емкости и мощности ее производительных  средств.  Попытка П. А. Столыпина была обречена из‑за отсутствия системного обоснования его реформ и отлаженного аппарата с полномочиями принуждения. Сталин провел индустриализацию, а  хрущевско‑брежневское политбюро построило ракетно‑ядерный щит страны. Однако, давайте разберемся, каким образом были достигнуты эти результаты, особенно учитывая, что последние две кампании, фактически, были просто разными этапами одного и  того  же процесса, называемого сегодня гонкой вооружений.

В условиях, когда на  оборонку денег не жалели, процветал метод «научного тыка» в  выдвижении идей, проектировании макетных образцов и  проведении экспериментов. Фактический перебор вариантов в  условиях гонки вооружений и  катастрофически низкой технологической дисциплины, практически полностью дезавуировал расчетно‑теоретические методы исследований и  инновации в  технологиях, когда массовые характеристики изделий завышались по  коэффициенту запаса прочности до 3, поскольку механические характеристики заготовок и  даже проката не соответствовали ГОСТам, а  модернизация формообразующего оборудования и  проектирование технологических приспособлений подменялись массовым применением ручного труда.

Метод навала и кампанейщины, в том числе, при построении системы высшего профессионального образования, да еще на  фоне деятельности политиканствующих бездарей от  науки (загубивших, например, генетику и  кибернетику), породил процесс расслоения всего корпуса ученых и  инженеров на  подавляющую массу троечников и  отдельные вкрапления команд возле крупных фигур конструкторов, работавших на  оборону и космос. Вот вам и правило Парето.

Чего можно достичь подобным способом, Советский Союз продемонстрировал, но  никто не сосчитал, чего это стоило его удивительно выносливому и  трудолюбивому народу. Речь даже не о  финансовой стороне, а  о  замалчивавшихся техногенных авариях, жутких по  вреду для здоровья климатических и  технологических условиях труда, тяжелейших физических нагрузках…

Гордиться достижениями Страны можно и нужно. Но описанный мобилизационный подход, мало того, что порождает в  стране жесточайший перерасход общесистемных ресурсов, но и загоняет субсоциум инженеров и  ученых‑прикладников в ловушку работы от аналога.

Телеграфно механизм таков:

— Декларируется  мобилизационная задача, чаще всего, исходя из  конъюнктурных политических соображений, и подпитывается идеологически и материально.

— На  базе доступных общесистемных ресурсов формируется, как правило, несколько команд разработчиков, поскольку нет уверенности в  достижении удовлетворительного результата какойлибо одной из них при работе в авральном режиме.

— Ужесточенные сроки не позволяют проводить поисковых исследований, тем более, в систематическом режиме. Поэтому ищутся аналоги. Хорошо, если обнаруживается инициативная разработка хоть в  какой‑то степени готовности, выполненная отечественным «Кулибиным». Иначе аналоги закупаются или воруются у конкурентов.

— Далее аналог просто копируется с минимальной модернизацией под имеющийся уровень технологической культуры (китайский вариант), либо включается навал с перебором параметров исполнения методом «научного тыка» без оглядки на  возможные отдаленные негативные технологические последствия (советский вариант). Впрочем, при столь «широкозахватном» методе, имеется шанс «выстрелить» действительно выдающимся личностям. Вспомним хотя бы М. И. Кошкина и  С. П. Королева (опять Парето). Однако отдельные достижения не отменяют общесистемного перерасхода ресурсов.

— Так или иначе, какой‑то результат достигается, запускается серийное производство с бесконечной глубокой модернизацией отдельных реплик изделий заданного назначения до следующей мобилизационной кампании.

В относительно спокойные промежутки между фазами экономических и/или политических кризисов, когда актуальность мобилизационной встряски экономики падает, работа от аналога становится еще более привлекательной, причем как в  плановой, так и  в  рыночной экономике. В  самом деле, чего гнройствовать, когда и так все идет хорошо, и можно заниматься той самой глубокой модернизацией, потихонечку улучшая известные изделия или меняя их дизайн и упаковку.

Но вечно находятся какие‑то «ненормальные» со  своими идеями, которые норовят изменить устоявшийся технологический уклад, а это заставляет тратить силы и  ресурсы на  переобучение и  перегруппировку субсоциумов и  на  пересмотр номенклатуры и интенсивности обменных потоков между функционально выделенными объектами (далее — ФВО). В любых обществах с  рыночной или плановой экономикой такие субъекты нежелательны, так как представляют угрозу для сложившейся системы распределения материальных благ.  Отсюда и  болонская система, которая по  Парето систематически увеличивает число социальных эгоистов и посредственностей.

Этот эффект социального эгоизма не преодолен до  сих пор. Повсюду люди стремятся извлечь ресурсы из  окружающей среды, будь то дары леса или моря, парковочное место или должность, бюджет или банковский процент, «неверные» или соседние страны, либо, как это делают США, — весь мир. Непонимание того, что любой ФВО в природе, начиная от отдельного человека до  планеты Земля, имеет свой жизненный цикл, который надо отслеживать, чтобы не допустить перерасхода ресурсов, порождает всевозможные конфликты различных масштабов вплоть до  мировых кризисов и  войн. Прискорбно, но  большинству элит невдомек, что настало время перехода от  технологического уклада извлечения ресурсов из окружающей среды в интересах потребления — к  укладу их технологического передела в  общесистемные ресурсы объемлющих производителя систем. Уже в интересах всего Человечества.

Возникает вопрос: что  же делать, если рыночный и  мобилизационный подходы не годятся? Во‑первых, следует успокоиться, «осмотреться в отсеках» и не совершать резких непродуманных движений. Главное системное правило, как и  врачебное — не навреди! Если, как недоучившиеся маркетологи, ринуться избавляться от некондиционных по Парето 80% во имя вожделенных 20%, то  неизбежно встанет проблема, а  что делать с  ненужными 80%, особенно, если это люди?

В этом месте анализа проблемы возникает иная точка стремления в  сравнении с той, которая предложена в статье, принятой за основу. Заметим, что в России рыночной экономики как не было, так и нет. Причина не в  том, что русские тупые или ленивые, а в том, что Россию с ее ресурсами под лозунгами развития демократии и рыночной экономики попытались просто втянуть в новый передел мира в  качестве делимого ресурса. Ведь рыночные отношения работают только при наличии свободного доступа к ресурсам и честной конкуренции, а эти блага страны «золотого миллиарда» исчерпали у себя еще в  XIX  веке. В  результате мир пережил две мировые войны, а третья, начавшись с применения мягкой силы, идет и сегодня.

Очнувшись от  перестройки, перешедшей в перестрелку, Россия более‑менее восстановила вертикаль власти, а  вместе с  ней и  все признаки командно‑административного управления.

Всякий раз, когда во  внутренней среде системы нарастают кризисные явления, перед организующим и  управляющим центром, в  распоряжении которого сосредоточены ресурсы и  полномочия принуждения, встает проблема — каким образом следует преобразовать инфраструктуру и обменные потоки своей внутренней среды, чтобы снять перенапряжение ее гомеостаза, чаще всего, инспирированное окружающей средой.

Если исходные ресурсы невелики, а  нарастающие события грозят развиться в катастрофу через 5–10 лет (в зависимости от  масштаба системы), то  мобилизационному подходу нет альтернативы. Но тогда нужно осознавать и  честно признать, что субсоциум системы любого масштаба, будь то персонал фирмы или население страны, будет вынужден затянуть пояса и  одновременно приготовиться к  более интенсивному труду. Далеко не весь субсоциум готов к  этому (Парето), а, значит, могут потребоваться полномочия принуждения.

Главный системный недостаток любых известных сегодня способов хозяйствования состоит в том, что имеющийся технологический уклад, использующий ресурсы, извлекаемые из  окружающей среды, ориентирован на запросы потребления обслуживаемого субсоциума, а не на увеличение общесистемных ресурсов объемлющей системы, для которой объемы потребления вложенного субсоциума — только часть этих ресурсов, причем не главная.

Политиканствующие субъекты очень часто используют демагогический прием, когда расходы на  оборону огульно записывают в  невозвратные потери, попросту в заведомые убытки. У таких хочется спросить: «А стены вашего дома или железная дверь, обеспечивающие вам комфортное проживание, не являются предметами потребления?» Другой вопрос, какого качества и в каком количестве они требуются. Вот, мы и нашли другую точку стремления по  сравнению с  опорной статьей В. Н. Зазимко и А. Н. Маслова.

Осколки территориальных консорциумов-кластеров, предлагаемых авторами, существуют и  сегодня. В  широком масштабе эту идею в  СССР пытались реализовать дважды. Сначала реформа 1965 г. (косыгинская), дав на первых порах ожидаемый рост, сошла на  нет, а  затем Г. В. Романов со  своими научно-производственными объединениями в  итоге заработал у  населения индейское прозвище «черная суббота».

Обширная аналитика по этим эпизодам разложила по полочкам все, даже малейшие или сомнительные причины. Но  в  поле нашего доступа не нашлось ни  одного исследования методики, как можно было избежать или хотя бы существенно уменьшить количество этих причин. В системном анализе существует понятие об  организующих и  управляющих центрах самоорганизующихся систем, определяющих инфраструктуру ФВО во внутренней среде таких систем и контролирующих обменные потоки между ФВО внутренней среды и таковые с ФВО в окружающей среде.

Отсюда, точкой стремления, возможно, недостижимым идеалом, хотя  бы в  машиностроении, является создание условий для самовоспроизводящейся генерации организующих и управляющих центров самоорганизующихся систем на  всех уровнях вложенности — от  Правительства РФ, через структуры любой организационно-правовой формы, до  мастера на  механическом участке из  лучших 20% субсоциума по правилу Парето.

Выбор такой точки стремления сразу сужает номенклатуру усилий для ее достижения, предлагаемых в  статье, принятой за  основу. Кроме того, конкретизируется локализация их приложения и, естественно, понятным образом уменьшаются объемы общесистемных ресурсов, которые могут понадобиться для приближения к ней. Но даровых пышек не бывает. Поэтому рассмотрим возможные подходы и неизбежные ограничения.

Прежде, чем попытаться реформировать правовое поле или повлиять на  формирование бюджета (не важно, в стране или фирме), подумайте, ведь Парето подсказывает, что Вас поймут только около 20% владельцев ресурсов и  полномочий принуждения. Даже если вашим союзником станет Президент страны или председатель Правительства, в  отдаленной перспективе Вы, вероятнее всего, столкнетесь с ожесточенным сопротивлением тех, кому ваши усилия не по душе, а, значит, они должны будут быть принуждаемы следовать новым курсом, иначе вся затея бессмысленна.

Поэтому успеха реально добиться только тогда, когда новый уклад, в  первую очередь, технологический, поскольку он определяет и  социальный, из  инновационных разработок трансформируется в  общепринятые нормы коллективного поведения. Это явление логично назвать становлением новой идеологии машиностроителя, как  бы ни  ненавистно было это слово либералам. Носителем такой идеологии может быть только субсоциум профессионалов, для запуска процесса самовоспроизводства которого требуется минимум 5–7 лет.

В недрах еще недобитого преподавательского корпуса технических ВУЗов бытует мнение, что выводы, представленные в статье В. Н. Зазимко и А. Н. Маслова, в  подавляющем своем большинстве могут быть конкретизированы, уточнены и, возможно, скорректированы только после создания единого информационного пространства (ЕИП) крупного хозяйствующего субъекта, например, Северо-Западного Федерального Округа (СЗФО) для внедрения CALS-технологий.

Фактически, это просто другое название уже обозначенной точки стремления, в  каком-то смысле понятное политикам. Оно привлекательно уже тем, что красиво звучит и  отодвигает сроки его исполнения в бесконечность. Можно сколь угодно долго педалировать феномен Кремниевой долины, плодить технопарки и  зоны опережающего развития. Все эти форматы выгодны чиновникам и  менеджерам финансовых потоков, которые, лицедействуя в  бюрократическом театре абсурда, попеременно выступают в  любом организационно-правовом интерьере то  в  роли «грантодателей», то  в  роли «грантоедов», да еще с «распилами».

Главная, то  ли сознательная, то  ли по незнанию, подмена причин успеха Кремниевой долины состоит в том, что по умолчанию считается, что появление нового технологического уклада (информационных технологий) вызвано целенаправленными организационными мерами, обеспечившими концентрацию в  одном регионе нескольких талантливых временных творческих коллективов (далее — ВТК), и  прозорливой подпиткой финансами. Реальная логика событий была другой, с точностью до наоборот. Географические и  климатические условия в  этом месте штата Калифорния США таковы, что привели к  возникновению и развитию городской агломерации вокруг г.  Сан-Франциско с  несколькими ведущими университетами в  часе езды друг от друга. До этого никому и в голову не приходило создавать технополисы именно с  целью осуществления технологических прорывов. Деньги полились рекой и  начали плодиться фирмы и  фирмочки только после того, как прорыв был уже совершен при относительно скромных материальных возможностях.

И сегодня, несмотря на  создание ряда других инновационных кластеров в  США и  других странах, Кремниевая долина остаётся ведущим центром такого рода, — в частности, получая треть всех венчурных капиталовложений, которые делаются в США. В чем же дело? А дело в том, что научные и  технологические достижения возможны только при обязательном соблюдении двух условий:

— периодической генерации новых молодежных ВТК через когнитивное обучение студентов профессиональным профессорско-преподавательским составом с  конкурсным их участием исключительно в творческой деятельности;

— исключением самого понятия рентабельности или следов его присутствия в параметрах оценки полученных результатов — на  то  они и  венчурные разработки.

Принятая в России схема единого консолидированного бюджета убийственна для научной и  образовательной деятельности. Не знаю, в  чьем воспаленном мозгу возникла идея управлять ВУЗом как коммерческим предприятием (видимо, из  ложно понятого лозунга перехода к рыночной экономике), с жестко регламентированным технологическим переделом абитуриентов в  инженеров, аспирантов, кандидатов и докторов наук, да еще и с развитием науки и инноваций? Сегодня ВУЗы деградируют вследствие подмены миссии саморегулируемой образовательной организации невнятным понятием «учебный процесс», смысловое наполнение которого может присвоить себе любой располагающий полномочиями чиновник.

Поэтому необходимо найти такой способ легитимного возобновления материальных, финансовых и  кадровых ресурсов, который допускал бы их мотивированное использование, в  том числе, без получения обязательной выгоды. Примитивный способ известен. Это сбор налогов.

Те структуры или физические лица, в  рамках полномочий которых оказываются сконцентрированными заметные общесистемные ресурсы, в  зависимости от степени системной продвинутости контролируемых ими организующих и управляющих центров, выделяют некую долю этих ресурсов на инновационную деятельность. Однако и бюджетное регулирование, и спонсирование инноваций, как правило, предусматривают навязчивый контроль со  стороны «грантодателей» за  направлениями инновационной деятельности и  обременены ожиданиями быстрой коммерциализации результатов.

Это обстоятельство одновременно абсурдно и  закономерно, т. к. лишает истинных творцов возможности исследовать пути потенциальных инноваций, возникающих интуитивно, и  отсекать в  эксперименте бесперспективные варианты, продвигаясь, зачастую, совсем не в ту сторону, которая была изначально намечена. А ресурсодержатели, в подавляющем большинстве далекие от  процесса генерации знаний, следуя стереотипам рыночных проектов, склонны считать поведение исследователя откровенным обманом или признаком его недостаточной квалификации. Отсюда, мелочная регламентация работ, бессмысленный отчетный документооборот (как можно отчитаться об отрицательном результате?), вплоть до  потери репутации ученого.

Все это низводит исследователей до  уровня «бедных родственников», так называемых, креативщиков, которые вместо глубоких научных исследований и принципиально новых конструкторско-технологических разработок, вынуждены плодить стартапы, в лучшем случае, представляющие пазлы из  уже известных решений, но  зато обещающие быструю прибыль, к  тому  же, без просчета возможных негативных отдаленных технологических последствий. Намного проще заменить голландский молоток на  ижевский, чем обеспечить сборку двигателя без молотка.

Выйти из этого порочного круга можно только одним способом — включить инновационный потенциал субсоциума, способного его проявить в  организациях и  на  предприятиях образования, науки и  производства. А  для этого необходимо снять ярмо рентабельности, жестких сроков и  принудительной регламентации направлений и  объемов работ, выполняемых на добровольной основе.

Успехи Советской Науки во  многом объясняются афоризмом ученых того времени: «на  работе мы удовлетворяем собственное любопытство за  государственный счет». Наука, а вслед за ней образование и  производство заканчиваются тогда, когда не остается любопытных. В нынешних условиях любопытные могут реализовать это свое устремление только за свой счет, и многие из них готовы на это. Важно так организовать их деятельность, чтобы они не чувствовали себя обобранными или не востребованными.

Основная трудность в  достижении поставленной цели при отсутствии централизованного регулирования баланса интересов хозяйствующих субъектов состоит в  различии организационно-правовой формы юридических лиц производства, науки и  образования. Главной целью коммерческих предприятий является извлечение прибыли и распределение ее между учредителями. Некоммерческие предприятия, каковым является ВУЗ, по  законодательству обязаны использовать всю получаемую прибыль от коммерческой деятельности на уставные цели.

Стремление извлечь прибыль, от которой зависит благополучие коммерческого предприятия, заставляет его руководителей избегать деятельности с  высокой степенью риска некондиционных результатов. Образование и  научно-исследовательская деятельность, особенно проведение фундаментальных и  поисковых исследований, по определению, предполагает значительную долю результатов, не реализуемых на  коммерческой основе. Поэтому бессмысленно ожидать и  от  ВУЗа, и  от  иных предприятий в  производственной сфере достойных результатов по инновациям в существующей ныне коммерческой парадигме.

Системный разрыв состоит в  том, что наука и  образование должны соответствовать и  откликаться на  реальные проблемы конкретных предприятий как по  номенклатуре, так и  по  объему и  скорости их возникновения, а не представлениям чиновников и бухгалтеров о том, что они считают более важным и сколько денег на это можно дать. Его можно преодолеть, если в структуре ВУЗа организовать ФВО в  форме отраслевой лаборатории инновационных технологий (далее — ОЛИТ).

Чтобы уловить коридоры параметров обменных потоков технологического передела, так называемых, «дорожных карт», нужно находиться внутри информационно-технологического пространства этого самого передела. Именно оперативный перечень необходимых работ, а не планы «администрации», должен быть руководством к действию. Поддержка бюджета любого уровня может понадобиться только тогда, когда сформируется такой перечень актуальных проблем в  листе ожидания ОЛИТ, для которого ей не хватает собственных ресурсов или квалификации имеющихся ВТК.

Сформировать лист ожидания проблем технологического передела в  плановом порядке невозможно. Но  алгоритм его формирования в независимой физической логике известен. Любое предприятие, как самоорганизующаяся система в  своем жизненном цикле, испытывает колебания в  напряжении гомеостаза (гомеостаз — оптимальная динамика по  номенклатуре и  скорости обменных потоков ФВО, составляющих инфраструктуру самоорганизующейся системы, как между собой во внутренней среде системы, так и с ФВО из окружающей среды).

Перенапряжение гомеостаза возникает, как правило, от  недостатка доступных ресурсов в  окружающей среде или недовыработки их ФВО внутренней инфраструктуры системы. Характерный пример — современная изрядно деиндустриализированная Россия и  внешние санкции в  отношении ее. Вот Вам и  цена всех ее планов и целевых программ.

Инициатива в  устранении системного разрыва должна исходить именно от ВУЗов, поскольку предприятия и организации, занятые в  технологическом переделе в  рыночных условиях не имеют возможности взять паузу и  «осмотреться в  отсеках». Нужна структура‑коннектор с  возможностью модификации ее операционной емкости и  операционной мощности как со стороны ВУЗа, так и со стороны предприятия. При этом она должна оперативно откликаться на нужды контрагентов, развивающих ее деятельность, без обращения к  вышестоящему арбитражному центру.

Самым сложным идеологически и психологически является стартовый период любой ОЛИТ, поскольку требует отказа от стереотипов мышления по организации и  ведению образовательной, научной и  производственной деятельности. Разработка инновационных технологий, по  определению, предполагает право на  ошибку, чего не допускает ни  плановая, ни  рыночная экономики. Инновационные циклы: прогноз<‑> реализация <‑> анализ <‑> коррекция, не только не бывают единичными, но и предугадать потребное количество их итераций бывает крайне затруднительно.

Отсюда, строить деятельность ОЛИТ в  привычной строго регламентированной парадигме: планирование (маркетинг) <‑> реализация (отчет) <‑> результат (учет), невозможно. Неумение мыслить объемно и  перспективно приводит любой проект или предприятие к  деградации в силу морального устаревания и ползучей профанации деятельности и  к  конечному краху. Специфика деятельности ОЛИТ состоит в  том, что она ориентирована на выполнение работ, для которых в принципе невозможно разработать техническое задание (ТЗ).

Наиболее точно структуру ОЛИТ можно охарактеризовать как кэшмеханизм в  нескольких измерениях. Классическое определение: кэш — промежуточный буфер с  быстрым доступом, содержащий информацию, которая может быть запрошена с  наибольшей вероятностью. Этому определению точно соответствует вся информация (в  том числе, логически выверенная или полученная экспериментально отрицательная информация), генерируемая ОЛИТ, которая сводится в  листы ожидания задач, готовых для разработки на  них ТЗ, и  на  которые ОЛИТ не хватает собственных операционных возможностей.

Однако, при грамотном использовании ОЛИТ — это оперативно обновляемый кэш кадров: от отдельных студентов и высококлассных профессионалов до  стабильно и  эффективно работающих ВТК с  выраженной ролевой специализацией. То  же самое относится к  производственным площадям, оборудованию, стендовому и  лабораторному хозяйству и  аудиторному фонду. В штатном режиме устойчиво работающей ОЛИТ неизбежно возникает и финансовый кэш в виде целевых фондов на  бухгалтерских субсчетах организацииучредителя ОЛИТ.

Потребность в  рассматриваемом ФВО уже чувствуют и ВУЗы, и частные и государственные научные, проектные и  производственные предприятия, даже Министерство образования и  науки. Однако, ведомство Д. В. Ливанова, по  своему обыкновению, разразилось приказом № 958 от 13.08.2013 г., в просторечии «Приказом о  базовых кафедрах», который, ничего не меняя по  существу, перекладывает материальное бремя по  обучению студентов на предприятия и организации, рискнувшие им воспользоваться.

Этот приказ, возможно, и  не заслуживал  бы внимания, если  бы не оставлял возможности уйти от  жесткой конфронтации со  всей вертикалью бюрократии Министерства образования и науки. Сотрудниками БГТУ «Военмех» наработан проект комплекта документов, позволяющий запустить пилотный проект ОЛИТ на базе БГТУ в рамках этого приказа. Но для этого нужна заинтересованность структуры, понимающей важность этого проекта и  обладающей достаточным весом, чтобы рабочая группа, действующая от  ее имени, не была просто проигнорирована ректоратом.

А важность состоит в  принципиально ином механизме разработки инноваций и  налаживании контактов с  организациями и предприятиями промышленности, который еще предстоит опробовать и  обеспечить ему доверие контрагентов. Принципиальное отличие предлагаемого механизма от общепринятого в том, что базовая ОЛИТ ориентирована на решение технологических и организационных проблем контрагентов, а  не на  продажу сомнительных застарелых компетенций за  счет «учебного процесса», или сдачу в  аренду площадей и  оборудования по завышенной цене.

Особую актуальность этот механизм приобретает именно сегодня, поскольку сами контрагенты очень часто не в состоянии даже сформулировать мучающие их проблемы. Причина «немоты» в  том, что в  организующие и  управляющие технологическим переделом центры пришли люди с  недостаточной квалификацией, в  том числе, вследствие профанации «учебного процесса» в ВУЗах.

Что касается актуализации НИОКР и, тем более, фундаментальных исследований, то  с  этим просто беда. Даже в  Советском Союзе были трудности с  постановщиками задач, а  сейчас днем с огнем не найти и реализаторов, особенно расчетчиков. Этот факт связан с катастрофическим падением физико‑математической подготовки, начиная со  средней школы, во многом обусловленным именно бюджетной реформой сферы образования.

Реализация проекта базовых ОЛИТ позволяет системно организовать и  одновременно стимулировать стремление к самообразованию с применением информационных технологий, а  на  этой основе сформировать целевые курсы дополнительного образования по  проблематике интересов контрагентов. Интересно?

И. В. Холодов,

зав. лабораторией информационных

технологий БГТУ «ВОЕНМЕХ»

Be the first to comment on "Импортозамещение в образовании"

Leave a comment

Your email address will not be published.


*