
А. А. Ходус, к-т эк. наук
Кроме натурального климата, изначально заданного человеку свыше, относительно недавно появилась его искусственная разновидность — климат инвестиционный. Его человек сам творит для своего блага. В чем именно состоит это благо в эпоху веры в электричество предлагается не думать и оценивать его по наличию исключительно осязаемых сиюминутных вещей из разряда «здесь и сейчас». Это первая проблема.
Кроме тех, кто фактически создает инвестиционный климат под себя и живет в нем постоянно, есть еще и те, кто присматривается. Причем присматривается, не просто проходя мимо, но с надеждой пожить (нажиться) в этом климате. И вот эту надежду, оказывается, можно измерить по шкале привлекательности. В результате у каждой страны появляется место в рейтинге инвестиционного климата.
Для поддержания общественного интереса к теме любое такое «измерение» обычно сопровождается или сожалением об отсутствии возможности пожить в данном климате, или радостью, что таковой не воспользовался. В обоих случаях желательно уведомить аборигенов о том, чего им конкретно не хватает до идеальных климатических условий. Если стране удалось приподняться в рейтинге на пару пунктов, то аборигенам полагается всячески благодарить «благодетелей-туристов», соизволивших воспользоваться их «погодами». Если место не изменилось или ухудшилось полагается, наоборот, рвать на себе волосы и принимать все меры, чтобы рукотворный климат максимально соответствовал некоему умозрительному, сконструированному в головах повидавших виды путешественников. Кто все эти «странники», и почему аборигены должны соответствовать их ожиданиям — тайна великая есть. Это вторая и третья проблемы.
А теперь серьезно. Активные попытки построить оценочную шкалу инвестиционной привлекательности стран (инвестиционного климата) предпринимались западными экспертами начиная с середины 60-х годов. Одной из первых стала Гарвардская школа бизнеса. Ее эксперты предложили шкалу, учитывающую такие характеристики как:
— законодательные условия для иностранных и национальных инвесторов,
— возможность вывоза капитала,
— состояние национальной валюты,
— политическая ситуация в стране,
— уровень инфляции,
— возможность использования национального капитала.
Однако уже в конце 80-х, после геополитических изменений в восточной Европе потребовались разработки новых подходов. Слишком неформатными оказались новые субъекты и объекты оценки. Методики стали учитывать не только условия, но и результаты инвестирования, близость страны к мировым экономическим центрам, масштабы институциональных преобразований, «демократические традиции», состояние и перспективы проводимых реформ, качество трудовых ресурсов и т. д. В настоящее время комплексные рейтинги инвестиционной привлекательности стран мира периодически представляются ведущими экономическими журналами:Euromoney,Fortune, The Economist.
Тем не менее, какой-то единой, устоявшейся шкалы так и не сложилось. Разночтение возникает в самом понятии «инвестиционного климата», наборе учитываемых показателей и обоснованности принципов их агрегирования.
В результате эти проблемы не позволяют сделать корректный и объективный вывод о том, на сколько мест выше или ниже можно поставить ту или иную страну на оценочной шкале. И если оценивающие еще могут как-то договариваться между собой о методологии оценки, то оцениваемые с трудом успевают «следить за руками» и понимать, что происходит и чего от них хотят. Где эталон? И самое главное — какова теория, на которой базируется набор показателей. Есть ли какая-то закономерность в этом хаосе?
Чтобы это понять, давайте повнимательней присмотримся еще к одной системе оценки. Так, по мнению Торгового представительства США (ШТК.), инвестиционный климат в России в 2013 году признан неудовлетворительным. Россия заняла 112 место, уступив Пакистану, Вьетнаму, Замбии, Гане, Таиланду и др. Методика наших американских партнеров учитывала следующие показатели:
— регистрация предприятий;
— получение прав на строительство;
— подключение к системе электроснабжения;
— регистрация разного рода собственности;
— степень кредитования;
— защита интересов инвесторов;
— налогообложение в целом;
— уровень развития международной торговли;
— обеспечение исполнения контрактов;
— ликвидация предприятий.
По удобству регистрации новых предприятий Россия оказалась на 101 месте (у Германии только 106 место), по удобству ликвидации — на 64, а по уровню защиты прав инвесторов и удобству кредитования — на 117 и 104 соответственно. Одним словом, в нашем климате легко замерзнуть. То, что для нас закалка, неофитам — смерть. А о них, как оказалось, нужно заботиться любой ценой. Вот нам бы так в их климате надавать рекомендаций!
Глядя на приведенный рейтинг задаешься вопросом: кто Заказчик подобных исследований? Не в кон-спирологическом плане, а в обыденном,институциональном. Формально непосредственным заказчиком (пользователем) является предприниматель в самом широком смысле, будь он наемным менеджером в инвестбанке, собственником корпорации или небольшим частным инвестором. Ему это нужно для дела. Он этим инструментом (шкалой) измеряет свои риски или, другими словами, вероятность заработать прибыль.
По общему правилу чем выше риски, тем выше должна быть потенциальная прибыль. И наоборот: в тепличных условиях нечего претендовать на высокую доходность. Если проекты конкурируют за деньги, то и доходность выше, а если деньги за проекты, то не обижайтесь. Предполагается, что кроме экономического, другого смысла у подобных шкал нет и быть не может. С другой стороны, если у Предпринимателя ожидания совпадают с реальностью, то в общем-то нет никакого позора ни в нахождении в конце рейтинга, ни особой выгоды от топовых позиций. Просто ведение бизнеса будет иметь особенности. На каждый уровень риска всегда найдется свой пул игроков. А если речь идет об инвестициях в сырьевой сектор, то инвестклимат вообще оценивается в последнюю очередь. Главное — место застолбить.
Из доступного вспомним хотя бы историю с африканскими активами О. В. Дерипаски. Там даже до вооруженного противостояния с местным ЧОПом, недовольным расторжением контракта, дело доходило — и ничего. Никто особо на климат не жаловался и другого не ждал. Ни одну сырьевую мегакорпорацию нигде в мире такие рабочие моменты не останавливают. Но так это — сырьевики и спекулянты, скажете вы, а ведь есть еще люди более тонкой душевной организации, налаживающие высокотехнологичные биз-несы. И вот им-то, как раз на инвест-климат не наплевать.
Ага! Значит, где-то в недрах Samsung, Аррlе и пр. есть наивные руководители, подбивающие свои компании работать за 2-3% рентабельности, тогда как грубые и циничные сырьевики меньше чем за 100% рентабельности работать не будут. Вот от этого благодушного заблуждения и хотелось бы всех предостеречь!
Не случайно по сети гуляет раскладка себестоимости Айфона, из которой следует, что доходность его производства — более 300%. А знаете, что все Айфоны изначально одинаковы по объему памяти: она у всех изначально максимальная! Лишнюю память для «разнообразности» рыночного ассортимента попросту технологически выжигают (!) и получаются «более дешевые» модели на 8, 16 и 32 гГб. Да сырье-вики — просто дети по сравнению с этими людьми «тонкой» душевной организации!
Итак, вспомнив классиков, описывающих отношения с родной матерью при перспективах достижения прибыли в 300% и перестав питать иллюзии, двигаемся дальше. В чем же тогда проблема рейтингов инвестклимата? Есть ли в них рациональное зерно или только «заговоры иллюминатов». Думаю, найдется все.
Рейтинги пришли к нам из стран, где свобода частного предпринимательства преподносится как главная общественная ценность, двигатель прогресса и источник богатства. Фактически можно говорить о том, что с середины 60-х в определенной предпринимательской этике (хорош бы, если просто протестантской, о чем ниже) сложилась общественно приемлемая форма передела рынков путем трансляции даже не столько образов, сколько места табличке. Этот «товар» они научились продавать отменно. Действительно, если еще раз внимательно посмотреть на любой вариант рейтинга, то можно увидеть, что измеряют они один единственный показатель — степень финансовой свободы Предпринимателя. Еще конкретнее: как максимально просто и быстро купить «что-нибудь ненужное», а затем также быстро и элегантно продать, но дороже, получив все вырученное от продажи полностью в свое распоряжение. Чем пред-сказуемей скорость на этом маршруте, тем выше рейтинг страны в плане инвестклимата. «Хайвей» должен быть широкий, ровный и бес-сфетофорный. Ничто не должно препятствовать движению. Гаишников не должно быть вообще — ни настоящих, ни «оборотней». Реальная проблема для предпринимателей, верящих в это чудо, (или не верящих, но работающих в этой модели) состоит только в том, что они почти не делают проектов на собственные деньги, а практически всегда используют заемный капитал.
То есть речь идет о рисках неисполнения обязательств перед третьими лицами. Риски эти вытекают из адекватности оценки всех индивидуальных, а не только стандартных рисков проекта. Все, что в подготовленной и согласованной (со всеми рисками) финансовой модели проекта может непредсказуемо измениться — и есть фактор, ухудшающий инвестклимат. В этой ситуации хуже будет выглядеть не место в конце рейтинга, а несоответствие места в списке реальному положению дел. Таким образом, на предметном уровне проблема выглядит так. В экселевской табличке, которую ведет менеджер проекта, в какой-то из колонок начинают «ехать» цифры затрат/доходов/сроков исполнения из-за образовавшихся «внезапно» организационных или административных проблем. Контрольные итоговые цифры в табличке, доступные для руководства или внешних партнеров также начинают «ехать». Последние начинают задавать вопросы. Ответом не может быть собственная недальновидность и неадекватность при составлении таблички и подборе допущений. Возникает острое искушение сослаться на ухудшение инвестклимата, т. к. премия (прибыль) целиком или в какой-то части оказывается под вопросом.
Что же порождает неадекватность инвесторов, допускающих такие досадные промахи в финансовом моделировании, и нужно ли нам в 100% случаев «улучшать инвестклимат» до полной удовлетворенности партнеров, даже в ущерб собственным интересам. Тут мы от мифологии вплотную приблизились к философии. Точнее, то к старому как мир спору стоиков и эпикурейцев. Где сегодня, по сути, пролегает конфликт Востока и Запада.
Вот что на эту тему говорит Википедия: «Эпикурейская философия, в отличие от стоицизма, не имеет конечной целью нахождение теоретической истины, не ставит перед собой задачу получить некое чистое знание. Эпикуреизм служит вполне конкретным нуждам: ищет способ избавления человека от страдания. Эпикурейцы считали, что для счастливой жизни человеку необходимо:
— отсутствие телесного страдания;
— невозмутимость души;
— дружба.
Главный интерес для эпикурейцев представляет чувственный мир, поэтому их основной этический принцип — удовольствие. Человек может предаваться удовольствиям сообразно своим желаниям. Жизнь — вот главное наслаждение.
«Четвероякое лекарство» (Тетрафармакос):
— не должно бояться богов
— не должно бояться смерти: «Пока мы существуем, нет смерти; когда есть смерть, нас более нет»
— благо легко достижимо
— зло легко переносимо».
Вы узнаете наших с вами современных либералов? Да! Они не так уж оторваны от истории, как кажется! Ползучее эпикурейство стало теми рамками, которые задают смыслы всей современной западной цивилизации. Применительно к экономике речь идет уже не о протестантской этике, а о махровом язычестве. Таким образом, запад к середине 60-х не просто сдал христианство в утиль, но открыто и деятельностно стал пропагандировать ценности, которые в свое время запустили механизм упадка античного мира.
Да, именно эпикурейские стандарты лежат сейчас в основе всех современных, казалось бы, справедливых, рыночных требований (открытость рынков, священность собственности и т. д. и т. п.). Но вот почему за этими справедливыми требованиями неизменно и «логично» в нашу жизнь вползают всевозможные убожества «свободного» мира — непонятно. На мой взгляд, именно в рамках процитированного философского учения возникают и разговоры о целесообразности той или иной жертвы во время Отечественной войны и нежелание заниматься реальным производством, имея при этом дорогой рубль, и любовь к всевозможным протестам и цветным парадам. «Главное — чтобы тело дышало и костюмчик сидел».
Неизвестность — самое страшное, что есть в жизни, и, называя зло своим именем, мы лишаем его силы, т. к. перестаем бояться. Задумайтесь следующий раз, прежде чем сокрушаться о соответствующих низких рейтингах нашей страны. Может, оно и к лучшему? Вряд ли мы когда-либо в полной мере сможем действительно угодить мировоззрению, которое никогда не разделяли. А главное — для чего?
Be the first to comment on "Инвестиционный климат России: без мифологии, но с элементами античной философии"