
ОТ РЕДАКЦИИ. Остроумию Марка Твена приписывают мысль «нет ничего более вчерашнего, чем вчерашняя газета». И это правда. Но есть случаи, когда публикации в газетной периодике заслуживают гораздо более продолжительного осмысления, чем один день или неделя. В их числе статья Руслана Гринберга и Дмитрия Сорокина «Опасный пессимизм. Почему надо отказаться от демони-зации роли государства в экономике», опубликованная в «Российской газете» 24 января. Поднятые в ней проблемы крайне актуальны для России уже два десятилетия, но, к сожалению, не теряют своей остроты. Напротив, «запущенная простуда становится хроническим бронхитом»… Надо лечить. О «диагнозе и рецептах» в беседе с главным редактором «ЭС» Александром Пылаевым вновь рассказал Руслан Гринберг — доктор экономических наук, член-корреспондент, директор Института экономики РАН, сопредседатель Московского Экономического Форума.
А. П.: Руслан Семенович, в начале статьи Вы и Дмитрий Евгеньевич Сорокин даете хронологию того, как на уровне официальных документов российские экономические власти сползают от заздравных замыслов к заупокойным прогнозам. На взгляд со стороны складывается такое впечатление, что Минэкономразвития также считает себя всего лишь внешним наблюдателем экономической деградации, а не оператором необходимых структурных реформ. Как Вы считаете, не слишком ли легко наше государство отказывается от собственных планов? Откуда эта «легкость»? Или, может быть, действительно планка первичного прогноза по росту экономики на 5% в год была слишком завышена?
Р. Г.: Думаю, все мы видим, что есть некоторые противоречия между позицией Президента страны и стилем и результатами работы финансово-экономического блока Правительства. Можно сказать, что на уровне принятия решений борются две школы мышления. Первая предполагает более активное участие государства в развитии экономики, ее деофшоризацию и инициирование крупных инфраструктурных проектов, а вторая исповедует так называемые «либеральные мантры», то есть ограничение государственных инвестиций в собственную экономику, накопительство в виде безразмерных «подушек безопасности», ожидание хорошего внешнего инвестиционного климата, однобокую борьбу с инфляцией и т. п. Уже очевидно, что вторая ветвь — тупиковая. Экономика так не развивается.
Что касается процентов роста, я думаю, что это изначально был некий компромисс, результат согласования планов и возможностей. И, на мой взгляд, цифра в 5 процентов вполне реалистична. Но есть сила инерции, когда исполнители в профильных министерствах, идя по пути наименьшего сопротивления, не столько работали над структурными изменениями экономики, сколько понадеялись на эффект мега-проектов, где государственные средства и так играли решающую роль. Но мега-проекты завершились, и их временное позитивное воздействие на производственные показатели тоже. А повседневные условия экономической жизни в стране остались прежними — с установкой на прозябание и накопление на «черный день». Так ведь можно и дождаться…

А. П.: В своей статье, говоря об озвученном в Минэкономразвития «консервативном» прогнозе среднегодового прироста ВВП всего на 2,9 процента, Вы дипломатично замечаете: «Трудно усомниться, что составители прогноза, будучи серьезными профессионалами, не представляют, как это скажется в долгосрочном плане на социально-экономическом развитии страны.» Допустим, высокая оценка «профессионалов» верна, хотя президент Владимир Владимирович Путин уже высказывал сомнения на этот счет. Так что же этим «танцорам» все время мешает? Помогите им. Вы упоминаете,в частности, Госпрограмму, декларирующую необходимость государственной промышленной политики. Что на Ваш взгляд уже шесть лет препятствует появлению соответствующего федерального закона?
Р. Г.: Ну, до недавних пор само словосочетание «промышленная политика» считалось ругательным у большинства наших придворных экономистов. С позиций господствующего «рыночного фундаментализма» делались серьезные попытки объяснить ненужность и вредность государственной промышленной политики. Нам авторитетно говорили о высоком риске ошибки в выборе приоритетов ввиду очень быстрой смены продуктовой линейки в промышленных отраслях. И это «объяснение» как-то работало, хотя в нем логики не больше, чем в отказе воюющей страны от военной стратегии под предлогом разработки противником нового пулемета.
Сейчас, когда миновали возможности роста за счет перекредитования экономики, многие эксперты фиксируют так называемую вторую волну госкапитализма. Такова объективная реальность во всем мире. Но у нас, по горькой иронии, теперь наблюдается отставание и в этом самом госкапитализме. Видимо, мы не вполне понимаем, что это такое. В то время как Запад дает зримый пример: мощное вливание средств в образование и науку, а также временная национализация крупных проблемных активов.

Для крупнейших экономик мира очевидно, что важную роль в их развитии играют государственные институты, ведущие стратегическое и индикативное планирование. У нас же попытки первого обычно сразу торпедируются. По-прежнему раздувается странная дискуссия о том, не слишком ли много государства в экономике. Дискуссия идет по ложному пути, поскольку ее предметом должно быть качество государства, а не количество. Главное не в том много ли государства в экономической политике, или мало, а в содержании, в сути государственной деятельности. Государство должно действовать там, где его никто не может заменить. У нас же,как говорится, на местах, государство наиболее активно в обратном — в выжимании соков из всего, что еще хоть как-то работает.
А. П.: Руслан Семенович, Вы не были бы собой, если бы в статье о проблемах российской экономики ограничились критикой, не предлагая внятной альтернативы. Вы назвали три условия оздоровления, на которых хотелось бы остановиться несколько подробнее. Условие первое — отказ от демонизации роли государства в экономике. Скажите, как Вы представляете себе этот отказ институционально. Куда деть наших «серьезных профессионалов» по наблюдению за спадом? Каким полезным занятием их озадачить?

Р. Г.: (печальный вздох) Кадровая проблема — проблема. Надо признать, — в России оформился опасный системный феномен — рентои-щущая деятельность. Она ведется многими чиновниками, как бы от имени государства. Хотя в реальности преследуются личные интересы. Общественные интересы как бы приватизируются. Действенных альтернатив этому безобразию две: диктатура или демократический контроль. К счастью, у нас нет первого, но нет и второго. Остается промежуточный вариант, когда в условиях ярко лидерского стиля власти, чиновники персонально и стиль их работы могут меняться в соответствии с изменением целевых установок. Значит — последние должны стать жестче и конкретнее. Роль и предметная деятельность государства в экономике должны быть приведены в соответствие с задачей развития.
А. П.: Вторым условием Вы назвали радикальное изменение денежно-кредитной политики. Детализируйте, пожалуйста, суть предлагаемого инвестиционного маневра в виде нескольких ключевых пунктов.
Р. Г.: О, это совсем не «бином Ньютона». В общем виде нелогичность ситуации в том, что наш Центробанк упорно пытается работать как западный. Как банк, действующий в некой стране с хорошо развитой диверсифицированной экономикой. Но у нас экономика иная. Ее структура весьма примитивна, и эта тенденция пока не меняется, а промышленность высоких переделов пребывает в стагнации. То, что реально надо делать в России, уже не раз было озвучено, в том числе на Первом Московском экономическом форуме. Назову только три ключевых пункта. Необходимо мощное кредитование Центробанком под нормальный процент ключевых масштабных инфраструктурных и промышленных проектов. Второе — необходимы действенные налоговые и иные льготы по приоритетным проектам при контроле государства за использованием этих льгот. Третье — поддержание внутренней и внешней стабильности денег. Именно это не работает, поскольку нет борьбы с инфляцией издержек, а есть удушающая борьба с инфляцией «вообще», от которой страдает реальный сектор и которая только усиливает общую инфляцию.
А. П.: В качестве третьего условия Вы назвали создание благоприятного климата для государственно-частного партнерства. И здесь Вы отметили, что волевых усилий со стороны государства будет недостаточно. Но ведь создание и устойчивость «правил игры» — это государственная задача?
Р. Г.: Я действительно считаю, что частно-государственное партнерство дает широкий простор для позитивного мультипликативного эффекта. В проектах с преобладанием государственных денег важно не забывать, что их системная задача — масштабное раскрытие творческих возможностей малого бизнеса. Это не способ получения сиюминутной прибыли, а развитие национальной экономики по широкому фронту. И здесь есть очевидная опасность — огосударствление таких проектов, попытки некомпетентного вмешательства во все бизнес-процессы. Надо понимать, что командовать бизнесом на всех уровнях нельзя, противопоказано. Внешне эта задача кажется противоречивой, то такова нормальная экономическая диалектика.

А. П.: Руслан Семенович, в преддверие Второго Московского Экономического Форума многих неравнодушных людей в России интересует судьба программного доклада «О комплексе мер по обеспечению устойчивого развития России в условиях глобальной нестабильности», подготовленного в Российской академии наук группой под руководством Вашего коллеги и товарища академика Виктора Ивантера по поручению Владимира сокращенный до 100.страниц документ достаточно технологичен? Сможет он, наконец, стать методологической основой для реальных успехов в экономике, где наше государство демонстрирует хроническую беспомощность?
Р. Г.: Вы знаете, что буквально на днях на эту тему с авторами доклада разговаривал Президент страны в присутствии чиновников экономического блока Правительства. Внимание к предложениям экономистов РАН очевидно. Не давая восторженных авансов, скажу, что в целом несколько меняется интеллектуальная атмосфера во власти. Уход со сцены наиболее одиозных представителей праволибе-ральной мысли выглядит не случайным. Да и какие могут быть случайности при таком тяжелом состоянии экономики! Но я уже говорил о силе инерции. Не учитывать ее нельзя. Это может прозвучать как штамп, но плутократическая олигархия вполне сложилась и весьма устойчива. И будет сопротивляться ограничению своих аппетитов.
Вообще, у экономистов есть две сферы деятельности: позитивная (что было и что есть) и нормативная (что делать). По первой части достигнуть консенсуса стало несколько легче, а со второй все еще проблемы. На мой взгляд, самое важное условие для того, чтобы приблизиться к истине в экономических расчетах — это конкурентный демократический процесс. Монополия какой-либо группы на экономическую истину обязательно поведет к деградации. И я вижу полезность такого события как Московский экономический форум в том, чтобы открыть дорогу новым созидательным силам для развития страны.
Be the first to comment on "Руслан Гринберг: «Задача кажется противоречивой, но такова диалектика»"