О войне много написано, много сказано, но события тех суровых, героических лет по-прежнему вызывают у  нас живой интерес.

Особо ценны воспоминания очевидцев и  участников. Всего лишь 22  ветерана Великой Отечественной войны проживают сейчас в Никольском.

Чтобы максимально достоверно рассказать о предвоенном Никольском, о том, как никольчане пережили тяжелые годы оккупации, я  попросил поделиться воспоминаниями коренного жителя нашего города, ветерана войны и труда Дубоусова Анатолия Алексеевича.

В большой дружной рабочее-крестьянской семье коренных никольчан Дубоусова Алексея Александровича, 1890 г. р., его жены Ольги Ильиничны, 1895  г. р., воспитывалось четверо детей: Николай, 1922 г. р., Лидия, 1924 г. р., Анатолий, 1926 г. р., Мария, 1928  г. р. Их добротный, по  тем временам, дом находился, да и сейчас он существует, в центре села, недалеко от Антонова пруда. Так сельчане называли противопожарный пруд, который был выкопан крестьянами в 18 веке около дома бывшего купца, а в советское время крестьянина-середняка В. Антонова.

Чтобы выжить в  суровые двадцатые годы, Дубоусовы, как и  многие другие жители села, содержали в  личном хозяйстве лошадь, корову, кур, овец и большой приусадебный участок, где выращивали овес, картофель, капусту и другие овощи.

Алексей Александрович работал кузнецом на Ульяновском пороховом и взрывчатых веществ заводе (с  1929  г. — Ленинградский Ульяновский завод, ЛУЗ), а Ольга Ильинична — аппаратчицей на производстве динамита этого же предприятия.

«Село наше, — вспоминает Анатолий Алексеевич, — было большое, красивое. Негласно жители разделяли его на  несколько частей, каждая из  которых имела свое название. Место, где строили новые дома, вдоль дороги на д. Пустынька, именовалось как «Новая деревня» или «Новый порядок»; от  церкви до  Антонова пруда — «Церковная двадцатка»; от  пруда до  Аксининского поворота на  пороховой завод «Подберишкин край»; от  поворота до  Авласьева (ныне — Власьева) ручья — «Клубный участок» (после открытия в ноябре 1934 года клуба имени В. И. Ленина Ленинградского Ульяновского завода).

В конце двадцатых годов на  ЛУЗе постоянно наращивали объемы производимой продукции. Для привлечения рабочих из  других регионов страны заводчане начали строить кирпичные дома сначала в  п.  Юношества, а  затем и  на  «Клубном участке» с.  Никольское. На селе появились люди с другими жизненными устоями, привычками, традициями. «В  то  же время, — рассказывает Анатолий Алексеевич, в  частном секторе села бережно сохраняли старые порядки. Особо уважали пожилых, мудрых людей, которые разрешали споры, давали советы в  определенных жизненных ситуациях, поддерживали поведение и  моральный облик сельчан в рамках дозволенного.

Большим почетом и  уважением пользовались в  нашем селе старцы Серчугин и  Сысоев. Днем они часто сидели около окон своих домов и  наблюдали за  происходящим. Если кто-то из  детей или подростков проходил мимо них не поздоровавшись, то имел большой шанс получить наказание ремнем от родителей».

Жизнь в  селе шла своим чередом: взрослые жители трудились, прилагали немало усилий, чтобы прокормить, обуть и  одеть свои большие семейства, всем селом отмечали праздники. Дети оказывали им посильную помощь, а в свободное время развлекались как могли: играли, дурачились, а  иногда и  хулиганили: совершали набеги на общественный огород, — пробовали на  вкус колхозные огурцы и помидоры, подобравшись по реке к охраняемому сторожем участку.

Но наступил 1941-й… 22 июня по радио объявили о  начале Великой войны. Селоза  несколько недель опустело. С  первых дней началась эвакуация местных заводов. Оборудование стекольного завода им. А. Е. Бадаева отправили на Урал. К середине августа 1941  года два эшелона с  оборудованием и  работниками ЛУЗа были отправлены в п. Петра Дубрава Куйбышевской области, а один — в Пермскую область. В  Никольском готовились к  отправке третьего эшелона в  п.  Петра Дубрава. С  этим составом должна была выехать в Куйбышев и  семья Дубоусовых, но  стремительное наступление немецких войск не позволило завершить эвакуацию ЛУЗа.

Село готовилось к  возможной оккупации. Колхоз «Красный пахарь» поставлял продукты для нужд Советской Армии. Оставшийся скот отправили в тыл. Над селом часто пролетали наши самолеты, а  в  конце июля — начале августа стали иногда появляться и  немецкие «Юнкерсы», летевшие в  направлении «Ижорских заводов».

По свидетельству А. А. Дубоусова, в  Никольском осталось около трехсот человек: старики, дети, женщины и семьи, ожидавшие эвакуации в  Куйбышев. Жители села активно строили на  берегу реки бомбоубежища — землянки, бункеры.

«Примерно, 22–23  августа 1941  года в  село вошли пехотинцы Советской Армии, — рассказывает Анатолий Алексеевич. Их было человек 150–200. Усталые, изможденные, некоторые с  ранениями, солдаты и офицеры разместились в домах местных жителей. Повсюду топились бани — воины мылись, стирали одежду. Через два дня они ушли в  сторону ст. Ивановская».

24  августа через Никольское гнали большой табун лошадей. Оставшиеся местные мальчишки сопровождали его по лесным дорогам до п. Саперный.

«В  половине восьмого утра 28  августа домой прибежала встревоженная мама, — вспоминает Анатолий Алексеевич, — она работала на  ЛУЗе в  ночную смену — на заводе продолжали выполнять военные заказы. Мама стояла посреди кухни в  рабочей одежде и, отдышавшись, начала кричать: «Немцы! На заводе немцы!»

Фашисты вошли в Никольское в половине шестого утра со  стороны Графского моста, по  Виннеровскому тракту дошли до  ЛУЗа и  заняли завод. В  начале девятого утра 28 августа немцы вошли в село: первая колонна состояла из  мотоциклистов, затем пошла пехота. К вечеру того же дня фашисты без единого выстрела заняли все село до д. Воскресенская (Ландино).

«Мы и наши соседи: Журины, Лямины, Акатовы, Васильевы, Апрелевы, Сысоевы, да и  многие другие укрывались в  землянках и бункерах на берегу реки», — вспоминает Анатолий Алексеевич.

С первого дня оккупации немцы стали устанавливать в  селе свои порядки: заняли дома; в некоторых жилых постройках выпилили передние стены и  поставили туда своих лошадей; местных жителей выселили в землянки и в помещения для скота.

Дубоусовы и  еще несколько семей поселились в  летнем бараке торфяников, который располагался в  Никольском (ныне — ул. Совхозная). Барак утепляли, ставили печи «буржуйки», заготавливали дрова. С  наступлением осенних холодов начался голод. Люди выкапывали на полях замерзшие овощи, добывали на ЛУЗе глицерин, который использовался при производстве динамита, смешивали его с древесными опилками и пекли из этой массы лепешки.

Село, оказавшееся на  границе с  передовой линией фронта, постоянно подвергалось артобстрелам и авианалетам. В один из  дней поздней осени 1941  года с  советского самолета сбросили на  Никольское листовки, которые призывали население оккупированных территорий всячески способствовать и  помогать Советской Армии в разгроме врага.

Через несколько дней, в  одну из  темных октябрьских ночей в  «Церковной двадцатке» Никольского заполыхали жилые дома. Жилые постройки располагались очень близко друг от друга, огонь мгновенно перекидывался с  одного дома на другой. За одну ночь огонь уничтожил около двадцати жилищ, в том числе и немецкий продовольственный склад.

Зверства фашистов усилились, на следующий день они согнали всех мужчин старше 14  лет в  здание школы (сейчас закрытое на  реконструкцию здание школы №  3). На  окраине села они построили виселицу в  том месте, где сейчас расположен СДЦ «Надежда» и публично повесили рыжеватого мальчишку, хотя тот плакал и громко кричал, что он не виноват и домов не поджигал.

Все мужское и  женское население села, кроме немощных стариков, фашисты заставляли строить лежневые дороги в сторону ст. Ивановская и 45 км. северной железной дороги через д. Захожье. Мужчины заготавливали лес, укладывали его в полотно дороги, связывая бревна между собой проволокой. Подростки добывали на  болоте мох и  конопатили им щели между бревнами. Затем дорогу засыпали песком, который доставляли к месту строительства на лошадях. За качеством выполняемых работ строго следил немецкий офицер. «Однажды, — рассказывает Анатолий Алексеевич, — при очередной проверке проволока, которой стягивал бревна Дмитрий Королев, порвалась, так как натянута была слишком сильно. Исполнителя расстреляли на месте».За работу выдавали по  200  грамм хлеба неизвестного происхождения и миску жуткой похлебки.

Зима 1941/1942  гг. выдалась очень суровой и  холодной. Немцы отбирали у  местного населения теплую одежду и белые простыни, которые использовали для маскировки.

«Самое страшное, что нам пришлось пережить — это чувство нестерпимого голода, — вспоминает Анатолий Алексеевич. — Люди после длительного голодания становятся невменяемыми». Женщины ходили в  дальние деревни и  пытались поменять одежду на продукты питания.

Алексей Александрович все это время находился в  школе, которая превратилась в  концентрационный лагерь. Узнав, что до  войны он был заместителем председателя сельсовета, его пытали, жестоко избивали. В начале апреля 1942 года соседи сказали Ольге Ильиничне, что видели Алексея на  левом берегу Тосны, немцы его выбросили в  противотанковый ров. На  санках отца привезли домой, в  барак, где жили Дубоусовы. Измученный пытками и  голодом, он на  следующий день умер. Староста предупредил семью Дубоусовых, что им нужно уходить из Никольского. Погрузив на  тачку необходимый домашний скарб, семья двинулась в  путь. В  Саблино их остановили румыны, воевавшие в составе фашистской армии, доставили на железнодорожную станцию и посадили в  грузовой вагон. Эшелон с  местным населением отправился в  Прибалтику, а затем — в занятую немцами Польшу.

«Привезли нас, — вспоминает Анатолий Алексеевич в немецкий концлагерь, который располагался в  польском городе Дершау. Мы вышли из  вагонов и  пешим ходом отправились к  лагерю под конвоем немецких солдат. Ворота лагеря были широко распахнуты, над ними висели плакаты: «Бог с нами», «Каждому — свое».

Встречали нас с  духовым оркестром, который исполнял какую-то веселую мелодию. Справа и  слева от  нас стояли какие-то бараки, впереди дымилась труба крематория и  около него — странное сооружение без окон. Как потом выяснилось, в этом здании располагались газовые камеры. Нам приказали раздеться догола, подойти к бочкам, в которые был налит дезраствор. Мужчины, женщины и дети, измученные длительной поездкой в  душных товарных вагонах, изможденные, голодные и, казалось, отрешенные ото всего, что происходило с  ними, молча раздевались, шли к бочкам и обтирались тряпками, смоченными в растворе. Казалось, что на какое-то мгновение стало легче дышать, появлялась надежда на то, что останемся живы. Мама крепко держала девочек за  руки, словно боясь их потерять. Началась сортировка. Командовал немецкий офицер, ему помогали советские военнопленные. «Доходяг», которые с трудом стояли на ногах, отправляли налево, остальных — направо. Офицер отправил нас в  левую сторону, но когда он отвлекся, рассматривая следующую группу людей, помогавшие ему военнопленные показали нам жестами, чтобы мы шли вправо. Фактически они спасли нам жизнь, так как всех, кто оказался в  левой толпе, отравили газом и  сожгли в печах крематория. Нас отправили на принудительные сельхоз-работы к  местному фермеру — немцу».

Так все четверо Дубоусовых оказались на хуторе недалеко от польского (в то время еще немецкого) г.  Дершау. На  ферме уже трудились четверо мужчин и две женщины с Украины. Жили подневольные работники в  отделенной кирпичной перегородкой от основного помещения части коровника, спали на  двух-ярусных нарах на  матрацах, набитых соломой.

Работать приходилось с  раннего утра и до позднего вечера: ухаживали за коровами, лошадьми, трудились в поле. Хозяин сам наблюдал за  работниками, всегда ходил с  палкой и  тщательно проверял качество каждой выполненной работы. Пищу для рабочих готовили на  той  же кухне, что и  для свиней. Работали без выходных. На все сезоны хозяин выдавал одну обувь — деревянные башмаки с парусиновым верхом. Зимой работы тоже хватало: ухаживали за скотиной, перерабатывали сахарную свеклу.

Старшим, надзирателем, в бригаде был поляк, который понимал по-русски. Все работники звали его паном, через него же общались с хозяином.

«После всего, что нам суждено было пережить и  перенести, — говорит Анатолий Алексеевич, — жизнь на  хуторе казалась нам райской».

Осенью 1944  года советские войска освобождали Польшу. Как-то раз, зайдя в сенной сарай, Анатолий услышал чей-то голос: «Мальчик, не бойся, подойди к нам». Анатолий увидел, что в  сарае прячутся двое русских мужчин, которые представились ему как военнопленные, бежавшие из  соседнего концлагеря. Целую неделю жили они в сарае. Анатолий приносил им еду, говорили о  войне и  скорой победе. Познакомился с  гостями из  лагеря и  польский «пан». Все четверо решили идти навстречу советским войскам, через несколько дней встретились с  бойцами 152  армейского запасного полка. Анатолия зачислили в  ряды Советской Армии. «Уж очень ты худой парень, — говорили сослуживцы, — ешь побольше каши». Вскоре, после краткого обучения, Анатолия перевели в 340 стрелковый полк конной артиллерии, где он был принят как заряжающий, а  затем — наводчик знаменитых «Сорокапяток».

Жизнь приготовила молодому человеку новые испытания, и  он их с  честью выдержал.

«Особенно ожесточенные, кровопролитные бои шли при форсировании р. Одер, — вспоминает Анатолий Алексеевич, — был март и, по реке шел лед. Операцию по  форсированию начали вечером. Наши инженерные войска навели понтонную переправу, но немцы ее тут же разрушили. Пришлось перебираться на другой берег на лодках и плотах под непрерывным огнем противника, подолгу находясь в  ледяной воде. Решающий перевес в  бою помогли получить 9 «Катюш», прибывших к  нам в  подкрепление. Когда они одновременно открыли огонь по  врагу, немцы не выдержали и  отступили. Наш полк в числе первых вступил на другой берег. Мы заняли сахарный завод».

За мужество и  героизм, проявленные во  время форсирования Одера, молодому бойцу Анатолию Дубоусову вручили первую боевую награду медаль «За отвагу».Затем солдат в  составе того  же полка нес службу на  о. Рюген, они задерживали корабли, которые шли из Швеции на  помощь Германии. На  этом острове и встретили они Победу, салютуя изо всех видов  оружия.  Рядовому А. Дубоусову вручили вторую боевую награду — Орден Великой Отечественной войны III степени.

Сразу после окончания войны молодого солдата мобилизовали в ряды Советской Армии, а  служить отправили в  65й гвардейский танковый полк 12й гвардейской танковой дивизии, который дислоцировался в  Германии, в  г. Нойштрелец. Разместили Советских военнослужащих в  добротных, благоустроенных немецких казармах. Пять лет служил Анатолий Алексеевич в Советской Армии. В июне 1948 г. за успехи в освоении нелегкой профессии танкиста Анатолию дали месячный отпуск.«Приехал я  в  Никольское, — вспоминает Анатолий Алексеевич, — и  не узнал наше родное село — повсюду следы военной разрухи: сожженные и разрушенные дома, воронки от  взрывов. Кое-где люди начинали восстанавливать свое жилье. Прошел до  церкви. Наш красивый, любимый всеми храм находился в  полуразрушенном состоянии, вокруг росла высокая трава. Печальное зрелище.

Вернулся к  тому месту, где раньше стоял наш дом. Соседи вновь отстраивали свое жилище. Спросил: «Где наши?» мне сказали, что они живут на пороховом заводе. Маму и  сестер нашел в  одном из  полуразваленных строений бывшего динамитного цеха. Небольшое помещение с  маленьким оконцем, поделенное на  две половине простынями, занимали две семьи. Увидев меня, мама расплакалась».

Демобилизовался Анатолий 25 октября 1950 года.«Дорогой  товарищ  Дубоусов А. А., — писал в Благодарственном письме Главнокомандующий группой советских оккупационных войск в Германии генерал армии В. Чуйков, — …Находясь за  пределами родной земли, …Вы с  оружием в  руках охраняли мир и безопасность нашего государства, с достоинством берегли и приумножали славу советского оружия.

С честью отслужив свой срок в  рядах Советской Армии, Вы выполнили обязанность гражданина Союза ССР, определенную нашим основным законом — великой Сталинской Конституцией».

В родное село вернулся Анатолий в ноябре 1950года. Уже совсем по-другому выглядело Никольское. Повсюду восстанавливали разрушенные и строили новые жилые дома. На  ЛУЗе полным ходом шли восстановительные работы, цех №  2  во  втором квартале 1950  г. выпустил первую продукцию, восстановили электроснабжение села.

Ленинград испытывал острую нужду в  строительных материалах. В  Никольском начали строительство самого мощного в  Европе кирпичного «гиганта» — ЛЗСК. Со всех концов страны везли людей на  никольскую стройку. В  селе появилось много молодежи.

А. Дубоусов устроился на  работу на  восстановленный в  1947  году «Ново-механизированный завод сухого прессования кирпича» (до  войны — Поповский или Чекаловский).

Работал слесарем, затем механиком — курсы механиков он закончил во  время службы в армии. Инициативного молодого человека избирали секретарем комсомольской организации завода, председателем профкома. В  1952  году его направили в  Москву на  курсы переподготовки председателей правлений клубов при курсовой базе ЦК профсоюза рабочих промышленности строительных материалов СССР.

В 1952  году одну из  казарм военных строителей, помогавших восстанавливать Никольское, выделили под клуб. Заведующим этого культурного заведения назначили А. Дубоусова, а  киномехаником — Николая Королева. Оба молодые, деятельные комсомольцы, бывшие фронтовики с увлечением принялись осваивать новое дело. Среди жителей села нашлось немало талантливых людей, которые активно занимались в различных кружках художественной самодеятельности. Концерты и  спектакли местных артистов всегда собирали полные залы.

За свою жизнь Анатолий Алексеевич освоил немало профессий — работал слесарем, председателем профкома, заведующим клубом, механиком, мастером, начальником цеха, заместителем директора по общим вопросам.

Сорок пять лет своей жизни посвятил Анатолий Алексеевич своему родному ЛЗСК, а уволившись с предприятия «в связи с  уходом на  пенсию», решил, что «негоже сидеть дома без дела» и еще 14 лет трудился завхозом в  Никольской школе №  3, в  той самой, которую окончил в 1941 году.

А. А. Дубоусова часто можно встретить на  общественных мероприятиях, проводимых в  Никольском, а  для того, чтобы «быть в  форме», он ежедневно совершает пешеходные прогулки от  дома до  дачи и обратно, а это 5–6 километров.

Анатолий Алексеевич принадлежит к поколению тех людей, которые подарили нам свободу, всей своей жизнью заслужили почет и  уважение граждан нашей страны. Пожелаем ему крепкого здоровья, благополучия, добра и долгих лет жизни.

В. Д. Анисимов,

з-д имени Калинина,

г. Санкт-Петербург